Война России с Украиной объединила членов ЕС. Её последствия их разобщат.
Злобная экспансионистская автократия, ведущая войну у своего порога, кажется, излечила Европейский Союз от его самоуспокоенности по поводу самообороны, пишет сегодня Клайв Крук — обозреватель Bloomberg Opinion и член редакционной коллегии агентства, курирующий темы экономики, финансов и политики. Пандемия, продолжает он, уже подчеркнула необходимость более тесной координации в других областях. Европейские политики сейчас говорят о новой эре сотрудничества.
Историки, несомненно, отметят вторжение России на Украину как момент трансформации, но какой именно трансформации — сказать сложно. Празднование нового единства Европы под давлением неблагоприятных обстоятельств может оказаться преждевременным. Требования, предъявляемые к союзу, могут его укрепить — или его сломать.
Шок Европы от жестокости России трудно преувеличить. Не так давно бывший канцлер Германии Ангела Меркель праздновала новое экономическое партнерство с Москвой, которое поставило Германию во власть экспорта энергоносителей из России. Вторжение было ошеломляющим. Встряхнувшись, ЕС двинулся быстро по любым меркам — куда быстрее, чем кто-либо, привыкший к его обычному оцепенению, мог бы подумать.
Страны-члены договорились о беспрецедентных санкциях. Они отправили оружие на Украину. Швеция и Финляндия, приняв немыслимое до войны решение, подали заявку на вступление в НАТО. Правительства поспешили увеличить свои расходы на оборону, пообещав усилить совместные закупки оружия и лучше интегрировать свои военные системы. Внезапно европейские политики стали рассматривать эффективную взаимную оборону как насущную потребность, а не как стремление.
Однако для поддержания этих усилий потребуется более глубокое политическое единство — именно здесь запросы ЕС обычно превосходят его возможности.
Вначале российская агрессия рассматривалась как угроза для всех, требующая солидарности. По мере затягивания боевых действий начинают возникать разногласия по поводу того, как положить конец войне. Санкции, введенные против России, вызывают в Европе растущий побочный ущерб. Эти затраты ударят по некоторым странам сильнее, чем по другим, серьезно проверяя на жизнеспособность недостроенные экономические и политические системы ЕС.
На этой неделе Европейский центральный банк собирается, чтобы решить, когда и насколько повысить процентные ставки. На данный момент учётная ставка составляет минус 0,5%, как и в течение многих лет. Шоки предложения, вызванные пандемией и войной на Украине, привели к росту инфляции в еврозоне до 8,1%. Инвесторы ожидают, что ЕЦБ скоро начнет ужесточать свою политику. и процесс этот может пойти не гладко.
Общий показатель инфляции был поразительным, но структура темпов инфляции в еврозоне поразительна ничуть не менее. За год до мая инфляция во Франции составила 5,8%; в Германии 8,7%. Самый низкий показатель был на Мальте — 5,6%, а самый высокий в Эстонии — 20,1%. Этот разброс является показателем того, как далеко еще предстоит зайти экономической интеграции в ЕС, особенно когда речь идет о поставках энергии. Но это также создает политические и экономико-политические проблемы.
Чувствительность к инфляции варьируется от места к месту. Уровень инфляции в 8,7% считается высоким в любой точке Европы, но в Германии, давно озабоченной императивом ценовой стабильности, это просто ужасает. По сравнению с этими различиями в восприятии, наряду с широким разбросом инфляционных воздействий и национальных экономических условий, работа Федеральной резервной системы США выглядит лёгкой. ЕЦБ не может проводить политику, которая устраивала бы всех членов еврозоны.
И это ещё не все. По мере роста процентных ставок вновь всплывут другие трещины. Члены ЕС различаются по фискальным возможностям — насколько легко они могут поддерживать действия ЕЦБ при изменении сальдо своего бюджета. Замедление роста и более высокая стоимость заимствований возобновят вопросы о кредитоспособности таких стран, как Италия, чей государственный долг вырос до 150% валового внутреннего продукта в прошлом году (примерно вдвое больше, чем у Германии). Постоянные требования об увеличении расходов на оборону по мере того, как война продолжается, вместе со всевозможными издержками корректировки, связанными как с войной, так и с пандемией (расходы на инфраструктуру, здравоохранение, поддержку доходов), привлекут новое внимание к тому, кто за что платит — и что ЕС предлагает своим членам и просит у них.
Годы отрицательных процентных ставок приостановили такие спорные вопросы. Все это время продвижение к провозглашенной цели еще более тесного союза в лучшем случае останавливалось. Усилия по созданию фискального союза, которого логически требует валютный союз, не ушли далеко. ЕС создал несколько программ, связанных с пандемией, но финансовая реакция членов на ковид была в основном неорганизованной и нескоординированной. Евроскептический популизм продолжает набирать силу, и некоторые страны — в первую очередь Венгрия и Польша — похоже, полны решимости бросить вызов преобладающему мнению о предназначении Европы. Будущие обсуждения могут включать условия членства для Украины, которая была бедной страной еще до того, как Россия приступила к её уничтожению.
Поэтому последствия войны сильно расходятся в противоположных направлениях. Европа теперь понимает, что на ее восточной границе находится не потенциальный друг, а безжалостный враг. Это вносит ясность. Никто не отрицает, что ЕС должен разработать новый порядок безопасности и потратить столько, сколько необходимо, чтобы сделать его эффективным. Может показаться, что любой такой прогресс идет рука об руку с углублением чувства европейской идентичности. Но этому новому проекту приходится сталкиваться с быстро растущим экономическим давлением в условиях экономики, ещё далёкой от полной интеграции, с нефункциональными фискальными механизмами, небрежной конституцией, расхождением политических ценностей и слишком многими гражданами, которые даже отдаленно не привержены европейскому единству.
Подобные испытания ЕС уже проходил. Фактически, его провидцы часто видели путь от кризиса к более тесному союзу как лучший путь к прогрессу. Пока же скажем так: успех не гарантирован.
Перевод Александра Жабского.
