Запад уверял себя, что сможет жить без Китая. Китай не спорил — просто прикрутил кран с поставками редкозёмов. И внезапно выяснилось, что свобода слова не заменяет свободу доступа к редкоземельным металлам.
Китай напомнил миру старую истину Дэн Сяопина.
Китай давно понял одну простую вещь: в мировой политике выигрывает не тот, у кого громче заявления, а тот, у кого в руках реальные рычаги.
В данном случае — редкоземельные металлы, тихие, незаметные и абсолютно незаменимые в любой современной индустрии, от лазеров до авиадвигателей. Запад любил рассуждать о независимости от Китая, но забыл уточнить, что независимость невозможна, когда сценарий написан Пекином.
Символом этой зависимости стал иттрий — металл, без которого не работает ни оборонка, ни полупроводники, ни радары, ни медицинские лазеры.
Европа обнаружила это внезапно: цена иттрия выросла на 4400%. Формально — рынок. Неофициально — результат того, что Пекин включил его в список экспортных ограничений.
США долго убеждали весь мир, что торговая война с Китаем — это защита “справедливой конкуренции”.
Пекин ответил вежливо:
“хорошо, посмотрим, насколько справедливо вы будете конкурировать без наших редкоземельных металлов”.
Китай не стал шуметь, не закрыл заводы, не объявил санкции. Он сделал куда эффективнее — потребовал лицензии на экспорт некоторых элементов и сократил поставки. И оказалось, что у мира запасного плана нет
Документально подтверждённые ресурсы иттрия — всего 540 тысяч тонн. И 40% из них находятся в Китае, преимущественно в южных провинциях — Гуандун, Цзянси, Фуцзянь. Эти регионы вместе дают около 22 тысяч тонн сырья. Остальные страны — Австралия, Канада, Индия — имеют месторождения, но переработка остаётся китайской прерогативой: 92% мирового объёма происходит именно там.
Запад любит говорить о диверсификации, но это звучит примерно так же убедительно, как заявление, что можно разнообразить меню, убрав хлеб, мясо и овощи. Что-то останется, но вряд ли это будет полноценный обед.
Сырьё можно найти, а вот промышленность для его обработки не строится за неделю. Или за год. На создание инфраструктуры у Китая ушли десятилетия.
Иттрий не тривиальная роскошь. Он входит в состав лазерных кристаллов для хирургии, датчиков кислорода в двигателях, покрытий реактивных турбин, микроволновых радаров.
Европа зависит от китайских магнитов на 90%. Автопром, производство двигателей, оборонка, искусственный интеллект — все отрасли, в которых Европа мечтает конкурировать, прямо завязаны на китайском производстве.
Пекин не прячет мотивы. Он давно предупреждал, что торговое давление США не останется без ответа.
Европа, столкнувшись с реальностью, попыталась найти в этом политический подтекст. Урсула фон дер Ляйен заявила, что Китай “резко ужесточил правила”. Но под контрастными заявлениями скрывается простая истина: Китай защищает собственную промышленность так же, как это делают США, только успешнее.
И, в отличие от Вашингтона, Пекин не требует, чтобы мир подстраивался под него — он просто работает быстрее, масштабнее и технологичнее.
На фоне всех этих событий вспоминается фраза Дэн Сяопина: “У Ближнего Востока есть нефть, у Китая есть редкоземельные элементы”. Эту фразу на Западе цитировали десятилетиями, но, кажется, только в 2024 году по-настоящему поняли её смысл.
Пекин не “посадил Запад на цепь”. Он лишь позволил Западу увидеть ту цепь, которую тот так долго игнорировал. И, как часто бывает, тот, кто громче всех говорил о независимости, оказался наиболее зависимым.
