В безмолвной арктической тишине, там, где могучие воды Оби, Енисея и Лены растворяются в холодном океане, таится, по мнению некоторых, главная экономическая надежда России XXI века. Или её крупнейшая геополитическая ошибка.
Академик Сергей Добролюбов называет пресную воду следующей природной рентой страны. Ресурсом, за который уже в обозримом будущем будут вестись войны. Идея, которая будоражит умы и пугает экологов, — поворот сибирских рек на юг — вновь вышла из небытия.
Этот призрак из советского прошлого сегодня обретает новую жизнь. В 1970-80-е годы грандиозный проект переброски части стока северных рек в засушливые регионы Средней Азии был гордостью советских инженеров. Его продвигали как триумф человеческого разума над природой, способный превратить пустыни в цветущие сады.
Но от «стройки века» отказались. Причина была не в технической сложности или стоимости, а в мощнейшем сопротивлении научного сообщества. Учёные во главе с академиком Александром Яншиным представили неопровержимые доводы: масштабное изъятие воды неминуемо приведёт к экологической катастрофе планетарного масштаба.
Главный удар пришёлся бы по Арктике. Уменьшение потока пресной воды нарушило бы хрупкий баланс Ледовитого океана. Менее опреснённая вода быстрее замерзает, но и стремительнее тает, что катастрофически ускорило бы процесс таяния вечной мерзлоты и высвобождения метана — парникового газа, чья мощь в десятки раз превышает CO2.
Нарушилась бы вся экосистема Западной Сибири: обмелели бы поймы, исчезли нерестилища, начали высыхать болота — естественные фильтры планеты. Ирония заключалась в том, что и Среднюю Азию ждал не рай, а новое бедствие — засоление и заболачивание земель из-за нерациональной ирригации, повторение трагедии Аральского моря.
Почему же эта идея, признанная губительной сорок лет назад, сегодня находит всё больше сторонников? Контекст изменился кардинально. Климатический кризис — не теория, а суровая реальность. Ледники Памира и Тянь-Шаня, питающие реки Центральной Азии, тают на глазах. По прогнозам международных организаций, дефицит воды в регионе к середине века достигнет 25–30%. Население Узбекистана с 1980-х годов выросло более чем вдвое, а демографическое давление в регионе только усиливается. На востоке на воду жадно смотрит ещё один гигант — Китай, уже реализующий свой проект переброски воды с юга на север.
Экономический аргумент звучит более чем убедительно. По оценкам ряда аналитиков, экспорт воды по трубопроводам мог бы приносить России от 50 до 100 миллиардов долларов ежегодно. Цифры, сопоставимые с доходом от продажи газа.
«Вода становится стратегическим товаром, и если мы не предложим её на рынок цивилизованно, нас просто заставят делиться ею под угрозой санкций или цветных революций», — считает экономист Михаил Делягин.
Современные технологии, утверждают сторонники проекта, позволяют избежать ошибок прошлого. Речь идет уже не о гигантских открытых каналах, где вода будет испаряться и просачиваться в грунт, а о системе герметичных трубопроводов и опреснительных установок. Однако скептиков это не убеждает.
«Любой масштабный забор воды из рек нарушает их естественный сток, — парирует эколог Александр Глухов. — Последствия для биоразнообразия, микроклимата прилегающих территорий и гидрологического режима всей Западной Сибири будут колоссальными и непредсказуемыми. Мы вскроем один климатический кризис, пытаясь решить другой».
Но возможно, самый острый вопрос даже не в экологии, а в экономике и политике. Кто будет распоряжаться этой новой рентой? Горький опыт угольной и нефтяной отраслей учит, что природные богатства в России имеют свойство концентрироваться в руках узкой группы лиц.
Потенциальный доход в десятки миллиардов долларов — лакомый кусок для любой олигархической группы.
«Риск колоссальной коррупции и создания нового класса „водных баронов“ абсолютно реален, — предупреждает политолог Вениамин Сергеев. — Без прозрачных международных тендеров, жёсткого контроля со стороны общества и чёткого законодательства, закрепляющего воду как стратегический национальный ресурс, весь доход утечёт в офшоры, а регионы-доноры получат лишь экологическую катастрофу».
В то же время вода может стать не источником распрей, а мощнейшим инструментом мягкой силы и сотрудничества. Россия могла бы не просто продавать воду, а обменивать её на лояльность и преференции, создавать водно-энергетические консорциумы со странами региона. Это на десятилетия вперёд гарантировало бы нам влияние в Центральной Азии.
Таким образом, Россия стоит перед цивилизационным выбором. Освоение новой «нефти» сулит колоссальные доходы и геополитическое влияние. Но цена вопроса — риск необратимой экологической катастрофы и социального взрыва в сибирских регионах, которые могут не захотеть жертвовать своим благополучием ради амбиций центра и прибылей олигархата.
Проект поворота рек — это не инженерная задача. Это вопрос о том, сможет ли Россия распорядиться своим богатством как умный и ответственный арендодатель, думающий о будущих поколениях, или повторит старую ошибку, променяв долгосрочное выживание на сиюминутную выгоду.
