Интервью Аллы Пугачёвой с Екатериной Гордеевой* не стало обычным медиасобытием. Оно сработало как некий культурный «взрыв». Сильная, откровенная, местами обескураживающая исповедь женщины, которую десятилетиями называли «Примадонной», неожиданно обернулась судом общественного мнения. И речь тут уже не только о музыке или сцене, тут было и о боли, усталости, предательстве и стремлении понять, что осталось от страны, где она когда-то пела гимны любви и надежды.
Алла Пугачёва говорила не ради эффекта «вау» и не ради заголовков. Её монолог был вроде попытки наконец-то назвать вещи своими именами, и в первую очередь для себя самой.
«Я уехала не за деньгами». Признание, от которого не отмахнуться
Пугачёва заявила, что решение уехать из страны было продиктовано не комфортом, а необходимостью. Прямо и без намёков она рассказала, как её дети столкнулись с травлей. В школе, в обычной жизни, от сверстников и взрослых, только потому, что их отец стал фигурой конфликта.
Это стало для нее точкой невозврата. Её голос в интервью дрогнул только один раз – именно в момент, когда речь зашла о том, когда дети замкнулись в себе из-за страха. Особенно болезненно прозвучало признание, что ее голос исчез. Она не говорила о диагнозах и не раскрывала подробностей, только упомянула, что стресс, операции и длительное молчание – сделали своё гиблое дело. Петь она больше не может, но добавила, что ее душа всё равно продолжает петь.
Пугачёвская мафия – миф или попытка самооправдания?
Вопрос, который волнует поклонников и критиков на протяжении десятилетий. Существовала ли у Пугачёвой каста «своих» людей, которым она открывала двери и закрывала другим? В интервью она не стала отрицать сам факт влияния. Но подчеркнула, что это была не власть, а, скорее, помощь.
«Я продвигала тех, в кого верила. Но я не диктовала правила шоу-бизнеса», – заявила она.
Эта фраза может показаться попыткой снять с себя ответственность. Но те, кто знает историю отечественной сцены, понимают, что влияние Пугачёвой было слишком колоссальным. Вопрос в том, использовала ли она его ради карьеры, или ради таланта. Ответ, вероятно, где-то посередине.
Критика, которая ударила больнее всего
После этого интервью, на Пугачёву обрушилась лавина противоречивых слов. Самыми громкими из них стали слова Вики Цыгановой. Певица заявила, что Алла Борисовна «играет в жертву», чтобы прикрыть собственный эгоизм. По мнению Цыгановой, отъезд Пугачёвой – это ни что иное, как форма предательства.
Заявление, казалось бы, не новое. Но их контекст и тон вызвали бурную реакцию. Цыганова обвинила Примадонну в поддержке «экстремистов» и добавила, что её слова звучат не как исповедь, а как попытка сохранить свой образ. Публика разделилась. Кто-то поддержал Цыганову, назвав её честной и прямолинейной, другие же увидели в этом, опять-таки, желание получить долю чужой славы.
Михалков вмешался. Без скандала, но с позицией
Никита Сергеевич Михалков отреагировал в привычной для себя манере – метафорами и образами. Он напомнил, что Родина – это не кабинет министров и не политика. Это запах хлеба, родные лица и чувство принадлежности.
Он не назвал Пугачёву по имени. Но из контекста стало понятно, кому адресованы его слова.
«Настоящий патриот не уезжает. Он остаётся и делает», – написал Михалков в своём блоге.
Пугачёва не вступила в полемику. Она коротко ответила: «Никитушка, люблю тебя. Береги себя». Реакция сдержанная и без конфликта. Но напряжение между ними стало слишком очевидным.
Карьера в хронологии: от «Арлекино» до эмиграции
Часть интервью Алла Борисовна посвятила собственной истории. Она вспомнила, как в 70-х начинала с песни «Арлекино», как в 80-х собирала стадионы. Как в 90-х начала меняться, стало больше эпатажа, меньше советской строгости. И как в 2000-х её начали критиковать за «фанеру», за скандалы, за шоу, в которых она больше говорила, чем пела.
Она призналась, что сцену покидала не один раз. Но каждый раз возвращалась по зову публики и по зову сердца. Сейчас, похоже, звать больше некому. Или она просто больше не слышит этих голосов.
Галкин*, Израиль и новая реальность
В интервью Пугачёва почти не касалась политики. Но затронула тему Максима Галкина*. Его признали иноагентом, и это, по её словам, усложнило не только их карьеру, но и быт.
«Мы живём иначе. Каждый день – как новая страна», – сказала она.
Жизнь в Израиле она описала как «тише, но сложнее». Бюрократия, языковой барьер, культурный шок. Но главное – это тоска по дому. Не по дворцу в Грязи, не по светским вечеринкам, а по обычным вещам. Например, по снегу за окном, русским магазинам, ощущению, что ты дома.
Что думает публика
Интервью вызвало волну обсуждений. Комментарии делятся на три основные категории:
Сочувствие. Люди пишут, что Пугачёва имеет право на личную жизнь. Что уставшая женщина может уехать, и при этом не становиться предательницей.
Разочарование. Эту часть составляет аудитория, для которой Пугачёва была больше, чем певица. Они воспринимают её отъезд, как отказ от своей страны.
Нейтралитет с уважением. Многие пишут, что песни остаются, а политика – дело проходящее. Что голос и личность – это одно, а повестка – совсем другое.
Вернётся ли она?
На этот вопрос пока нет ответа. Пугачёва не анонсирует концерты и не делает громких заявлений, правда иногда публикует посты, цитаты, фотографии, как будто намёком. С намёком на то, что история еще не закончена.
Некоторые эксперты говорят о том, что возвращение возможно, например через книгу, фильм или редкие выступления. Но для этого, вероятно, должно пройти время, а также должен измениться контекст.
Что же остаётся?
Остаётся интервью. Оно искреннее, оно тяжёлое и слишком неоднозначное. Интервью, которое разделило людей. Не потому, что кто-то прав, а кто-то виноват, а потому, что времена изменились, а символы прошлого не поспевают за ними.
Пугачёва – одна из тех, кто застрял между прошлым, в котором её обожали, и настоящим, в котором ей задают много вопросы. Сцену она оставила позади, но полностью уйти из поля зрения так и не смогла. Теперь её жизнь продолжается без песен и гастролей, но всё с тем же вниманием, которое так и не отпускает.
*Признаны иноагентами в РФ StarPlus
